продолжение, кусочек
3. Спокойная ночь
Она истекала кровью.
Кровь хлестала из пробитых ладоней, пузырилась между ног, клокотала в горле, мерзким соленым привкусом стояла во рту. Не в силах ни пошевелиться, ни крикнуть, Памела медленно погружалась в липкую трясину. Бобби лежал с ней рядом – словно в тысяче миль, холодный и неподвижный, как мертвец; не дотянуться до него, не докричаться. Она одна здесь, в зловонном кровавом болоте. Совсем одна.
Над ней раскинула ветви корявая старая яблоня из сада тети Мэгги – та, на ветвях которой они с Клиффом играли в Тарзана и Джейн. Когда это было – сто, тысячу лет назад? Ветви гнулись и клонились к земле под тяжестью урожая. Огромные красные яблоки, словно множество налитых кровью глаз, смотрели прямо на нее, тянулись к ней – ниже… ниже…
Но, боже, откуда такое зловоние? И этот тусклый багровый свет, идущий словно из-под земли… И почему здесь так холодно? Где же солнце?
- Солнца не будет, - послышался тихий нежный голос над самой ее головой.
Памела с усилием повернула голову – и увидела перед собой босые девичьи ноги, легко ступающие по липкой грязи. Чуть выше – белый подол ночной рубашки.
- Это Хелливиль, - колокольчиком прозвенело над ней. – Здесь всегда ночь.
Келли Харпер, девушка из мотеля, присела рядом. Она снова куталась в старомодную шаль с кистями… кисти совсем как на скатерти тети Мэгги – разве такое может быть? Голова ее была опущена, растрепанные светлые волосы закрывали лицо.
- Помоги… мне… - с трудом простонала Памела.
Келли взяла ее за руку. Пальцы ее были как лед.
- Твой ребенок умер, - тихо сказала она. – И ты не можешь жить дальше без него.
От сострадания, прозвучавшего в ее голосе, у Пэм сжалось горло.
- Помоги…
Ветви яблони тянулись к ним, словно хищные руки со множеством пальцев, усеянных каплями крови. Одно яблоко сорвалось с ветки, глухо шмякнулось в грязь. Еще, и еще.
- Знаешь, - проговорила Келли таинственным полушепотом, словно делясь секретом, - у меня теперь тоже будет ребенок! Только он не умрет. Никогда не умрет.
Новое яблоко упало с ветки ей в ладонь. Маленькая, почти детская рука с обломанными ногтями поднесла яблоко к губам Памелы, будто предлагая попробовать.
Темный ужас заставил Памелу, сжав губы, отчаянно замотать головой.
- Никто не умирает здесь, в Хелливиле. А знаешь, почему? Знаешь?
Келли впилась ногтями в румяный плод – и яблоко лопнуло, брызнув Памеле в лицо вонючей слизью. Из-под почерневшей кожицы посыпались черви.
- Знаешь, почему? - с выражением какого-то мистического восторга повторила Келли. – Знаешь?
Она запрокинула голову к багровому бессолнечному небу; порыв ветра откинул назад серебристые волосы – и Памела захлебнулась криком, увидев ее лицо.
Она проснулась с тяжело бьющимся сердцем, ловя воздух ртом, словно рыба, выброшенная на песок. Пижама была противно-липкой от пота. Тускло горел ночник на тумбочке; Бобби не спал – он сидел рядом на кровати, к чему-то прислушиваясь.
- Я тебя разбудила? – пробормотала Памела, с усилием возвращаясь из кошмара в реальную жизнь. – Извини…
- Нет, не ты, - негромко ответил Бобби. – Пэм, ты тоже это слышала?
- Что?
- Я проснулся от шума.
Памела напрягла слух. Она проснулась не от шума – от запаха крови и гнили, оттого, что хорошенькое личико Келли превратилось в оскаленный череп, от ужаса, порожденного ее темными словами. Но никаких подозрительных звуков не слышала, ни тогда, ни сейчас. Стояла глубокая ночь, и мотель спал – как спал, должно быть, и весь город.
- Я определенно слышал какой-то шум, - медленно проговорил Бобби, - и доносился он с того конца коридора. Из комнаты Дж.Р.
- Знаю я, что там был за шум! – пробормотала Памела и отвернулась к стене.
- Да брось, я серьезно…
Памела поняла, чего он опасается: вдруг диковатые братья Келли застали Дж.Р. в постели со своей сестрой и решили преподать ему урок арканзасской патриархальной морали?
- Знаешь что, - сказала она решительно, - если твой брат в очередной раз вляпался в историю – может, пусть для разнообразия выпутается сам? Пусть применит свой знаменитый талант переговорщика, в конце концов!
- Я все-таки схожу проверю, все ли в порядке, - секунду поколебавшись, проговорил Бобби.
Встав с постели, натянул джинсы и двинулся к дверям.
- На всякий случай запри дверь, хорошо? – бросил он, оглянувшись. – Я сейчас.
Пэм подчеркнуто вздохнула; затем за спиной у Бобби раздался шорох, шлепанье босых ног по ковру, и щелкнул замок.
«На всякий случай», - мысленно повторил Бобби. Он не стал говорить об этом жене, чтобы ее не тревожить; скорее всего, ему показалось… да, несомненно, просто почудилось со сна… и все же…
И все же он был почти уверен, что проснулся от выстрела.