Фокин в "Перепрочтении Достоевского" пишет, что Лизавета (из "Преступления и наказания") на самом деле не могла быть "поминутно беременна", что это студент наклепал на нее ради красного словца. Потому что, мол, она же праведница, она "Бога узрит" - как же праведная женщина могла вести беспорядочную жизнь? Что она, проституткой была, что ли? - это же невозможно! И куда девались дети? - ведь праведница определенно не могла делать аборты... И хотя в черновиках есть вариант, что Лизавета действительно была беременна, и Раскольников убил еще и ее ребенка - потом, мол, Достоевский понял, что это не вяжется с ее святостью, и от этой ошибочной идеи отказался. А упоминание о беременностях осталось как-то так, случайно, в виде грязной клеветы на праведного человека.
Мне кажется, здесь он судит превратно, поскольку смотрит на Достоевского и его героев, так сказать, через призму фофудьи.
читать дальше
От автора, который главной героиней романа и несомненной праведницей делает несомненную же проститутку - мне думается, не стоит ждать пуританского избегания половых вопросов.
На самом деле тема проституции, растления девушек/девочек и насилия над женщинами занимает в ПиН очень важное место. Помимо Сони и ее истории, на страницах книги то и дело появляются проститутки, сводни, уличные певички, схожие с проститутками до степени смешения (и всегда - очень молодые). В самом начале книги Раскольников встречает на бульваре пьяную 15-летнюю девочку, по одному виду которой можно восстановить ее печальную историю: заманили в какой-то гадюшник, напоили до бесчувствия, отымели и выкинули. В конце - Свидригайлов шатается по притонам, в которых почти откровенно торгуют детьми, и с циничным удовольствием об этом рассказывает. Его готовящийся брак - не что иное, как узаконенная продажа ребенка педофилу. Дуня, чистая и целомудренная девушка с твердыми принципами, готова из-за денег выйти замуж за неприятного ей человека - т.е. заняться "узаконенной проституцией", как Раскольников прямо об этом и говорит. И ту же Дуню сначала пытается соблазнить, а потом изнасиловать тот же Свидригайлов...
Словом, тема половой грязи и половых преступлений, "насилия и разврата", в книге звучит постоянно, если не сказать, навязчиво. Не всегда автор говорит о ней впрямую - и по цензурным, и, видимо, по эстетическим соображениям. Но она постоянно здесь, как какое-то взбаламученное и грязное море под шаткой почвой, по которой ходят герои - и в любой момент рискуют туда провалиться.
На таком фоне - от упоминания о половой жизни одной из героинь не стоит просто отмахиваться и считать его "ошибкой".
Лизавета - праведница, ибо "нищая духом", "кроткая" и "чистая сердцем"; но прежде всего она - идеальная жертва. Ее главное свойство - безответность. Она "проста" до малоумия, "почти идиотка" (сейчас сказали бы: дебилка), "на все согласная", никому ни в чем не отказывает. Кротка и уступчива настолько, что собственная сестра, вдвое меньше ее ростом и намного слабее, помыкает ею, как рабыней, бьет и издевается над ней. Лизавета не может сопротивляться насилию и эксплуатации. Она наивна и беззащитна, как ребенок - но лишена даже той парадоксальной защиты, которую дает ребенку его внешняя хрупкость, слабость и миловидность. Буквального ребенка обижать будет только откровенная сволочь, нормальному человеку все-таки станет совестно; а "высоченная девка с огромными ножищами, похожая на переряженного солдата", неуклюжая и глуповатая, никакого умиления не вызывает. И обидеть ее - как нефиг делать.
Ее простотой и безответностью и пользуются мужчины, имеющие с ней дело.
Вполне обыденная, к сожалению, и в реальной жизни ситуация: умственно отсталая женщина спит с кем попало и "поминутно ходит беременная" просто потому, что не умеет говорить "нет".
Куда деваются дети - ответить нетрудно. Ни о каких абортах, очевидно, речи не идет, раз ее беременность замечают окружающие. Видимо, она рожает, а затем дети отправляются туда, куда обычно в то время отправлялись незаконорожденные дети - в приют. Должно быть, занимается этим Алена Ивановна; а Лизавета и тут не может настоять на своем.
Перечитаем внимательно разговор студента и офицера о Лизавете. Фокин демонстрирует такое его непонимание, что даже как-то странно для взрослого человека. Почему, мол, студент рассказывает о Лизавете так оживленно и все время смеется, хотя вроде бы ничего особо смешного нет в ее биографии - и почему офицер с таким интересом о ней расспрашивает, а потом просит, чтобы студент прислал к нему эту Лизавету "починить белье"? Да именно поэтому. Двое молодых холостых парней болтают о доступной женщине. Студент, видимо, уже попробовал, и ему понравилось. Говоря о ней, он хихикает - как и положено мальчишке в разговоре о сексе (в то время люди были несколько более невинны, чем сейчас, и глупо хихикать, говоря о сексе, могли не только 14-летние мальчишки, но и 20-летние). Подчеркивает, что она "на все согласна". Офицеру становится интересно, и он тоже хочет попробовать. Ну да, не красавица - но проститутки стоят денег, которых у молодежи вечно нет, а тут все бесплатно. Тут же переходят на другое - и, что характерно, начинают возвышенный спор на морально-этическую тему. Им в голову не приходит, что с Лизаветой они делают что-то плохое - так же, как славный парень Разумихин ничего особенного не видит в том, чтобы отправиться в бордель "к Лавизе" и устроить там дебош. Это в порядке вещей.
А Лизавета не может сопротивляться: ни поработившей ее сестре, ни мужчинам-насильникам, которые пользуются ее "неполноценностью" - ни, в конце концов, "предельному насильнику" с топором.